Из интервью Евгения Додолева
...Юлиан Семенович придумал название, а как бы все остальное, придумали сюжет вместе. Дело в том, что название «Совершенно секретно» это как бы 50 процентов вообще успеха и само имя основателя Юлиана Семенова. А макет, концепцию, вообще половину первого номера, там три человека всего делало первый номер, потому что никто особо не верил в успех этого дела. Более того, это ведь было советское время и зарегистрировать издание, вот как сейчас можно пойти в Минпечати, подать заявку и зарегистрировать издание, зарегистрировать средства массовой информации не было возможности совершенно, поэтому Юлиан Семенович, который был в общем гений вот придумок, он Лигачеву написал письмо, что он хочет делать литературный некий бюллетень, то есть это было зарегистрирован статус не газеты, не журнала, не ежемесячника, а некоего бюллетеня, посвященного криминальной тематике. Вот, и Лигачев такое письмо подмахнул, и стало быть была возможность получать бумагу, тогда же еще не было еще никакого рынка, то есть бумагу тоже нельзя было купить, надо было доставать, получать где-то. И не было не помещения, редакция первая располагалась на конспиративной квартире Министерства внутренних дел МВД СССР, потому что вы знаете, что у всех спецслужб всегда есть конспиративные квартиры, где они устраивают встречи, где они там проводят разные оперативные мероприятия... А раньше на этой квартире работали валютные путаны, которые раскручивали тех клиентов, которые нужны были мвдэшникам, то есть напичкана была соответствующей аппаратурой, там подслушивающей, подсматривающей какой-то. Вот и там секретариат располагался на кухне, вот, спальня там собственно была вся редакция, а в гостиной был кабинет Юлиана Семеновича Семенова. И где-то вот первые три-четыре месяца мы располагались там, потом он выбил особняк на улице Герцена и уже там расширялись, росли...
...Юлиан Семенович он даже не говорил, вот чего он хочет, что бы это было там ЧБ, была такая-то шапка, он просто эманировал какой-то меседж, и вот люди это считывали, те, у кого был этот рецептор вот этого понимания, а они с ним срабатывались, а те, которые не улавливали этот меседж, не срабатывались, многие с ним … считали его человеком тяжелым и вот в смысле работы и совместной деятельности не очень приятным человеком, я это слышал, я этого не чувствовал никогда. Хотя он был, конечно, человеком импульсным, человеком принятия таких совершенно каких-то там решений неожиданных...
...Я совершенно серьезно считаю его абсолютно гениальным человеком. Причем, они говорили не о писательском мастерстве, а он был гений как тредмейкер, он создавал какие-то тренды, он понимал, куда должны двигать и будут двигаться социум, вот он очень это угадывал. То есть, это был человек с какими-то... У него больше набор чувств был, он чем-то обладал тем, чем люди другие из тех, которых я встречал, не обладали.
Я не говорю о трудоспособности, о том, что этот человек действительно мог 20 часов в сутки работать, поэтому ходили легенды, что на него негры пишут, ну, термин, «негры», ну, то есть вот такие мальчики и девочки вот они пишут за него, а он это потом как-то это все редактирует и публикует, потому что никто не мог поверить, что человек такой объем может выдавать на-гора. Он реально писал очень много и очень быстро. Вот он писал со скоростью с такой, с какой человек говорит. И у него была всегда ясность изложения, потому что у него была ясность мысли. Он очень четко представлял, что он хочет сказать, что он хочет написать...
Это человек, который был окружен массой слухов, в том числе и слухом негативного характера, и не все из них, на самом деле, были адекватны истинному положению дел.
И почему я говорю, что он был необычный человек, потому что я неоднократно наблюдал его там в течение продолжительного времени, в течение суток, там или двух, я знаю, что он мог, действительно, как Штирлиц, Штирлица он списывал с себя в смысле том, что он мог на 20 минут заснуть прямо за столом, и проснуться там ровно через 20 минут таким посвежевшим и отдохнувшим, то есть это очень завидное чувство, то есть вот способность, я имею в виду, нельзя так купить за деньги, не выработать, это просто от природы ему что-то было дано. ...Он никогда не парился на счет здоровья. Он пил, курил так, что любой другой человек потратил бы весь запас здоровья за 2-3 года такой жизни.
...Это, кстати, самое слабое место было у Семенова, потому он человек с безусловно огромным чувством юмора, он совершенно не выносил анекдотов про Штирлица. И очень нервно реагировал, не понимая на самом деле, что это и есть некая авторизация и признание масштаба этого персонажа, когда он наравне с Чапаевым там стал героем целого сборника анекдотов. Он очень это так ну не приветствовал, нервно реагировал, особенно когда эти были какие-то истории скабрезного характера. То есть, вот не очень ему это нравилось. Я считаю, что он в этом смысле как бы подставлялся, когда он раскрывался в своем отношении к анекдотам о своем персонаже...
...Он называл Хемэнгуэя папой, вот и он себя отождествлял с Хэмом, то есть, он мечтал, во-первых, уйти из жизни как Хемэнгуэй, поэтому то, что с ним случилось, это большая трагедия, особенно если он понимал, в каком он оказался состоянии, потому что он считал, что мужчина должен уйти из жизни вот вставив ствол себе в рот и нажав на курок, когда он поймет, что вот там так сказать, что он выполнил свою миссию, может, в этом была определенная доля кокетства, или желание произвести впечатление на мальчишек?..
...по умолчанию считалось, все знали, все знали как бы, что Юлиан Семенов это человек там спецслужб. Он никогда это не отрицал, он вообще-то любые обвинения в свой адрес он тут же отрезал, говорил - да, да... Я уверен, если бы ему сказали, обвинили в том, что он голубой, - он сказал, бы да, я гомосексуалист, у него такая была тактика, если в чем-то обвиняют, да, он говорит, потому что этим самым как бы человека обезоруживаешь. Ему вменяют, что он коррупционер – да, я беру взятки, ну, вот дают мне немного, хотелось бы больше. Все, тема закрыта сразу, потому что дискуссия бессмысленна сразу становится. .
...он был ведь таким ведь альфадоминирующим самцом, для него очень важное было вот ощущение статуса, здесь он был Юлианом Семеновым, а если бы он поехал там в Канаду, он не стал бы там условно говоря Солженицыным, если бы даже в бытовом смысле он мог там жить на Карибах там и иметь там виллу, прислугу, он все равно бы там был бы одним из тысяч и миллионов, здесь он был единственным Юлианом Семеновым, для него это было, как мне кажется, это мое ощущение, очень важно, потому что он не стал бы Юлианом Семеновым мирового масштаба, потому что Юлиан Семенов мог быть только в этой стране. И он в этой стране был Юлианом Семеновым и остался...
Его, естественно, очень многие не любили, ну, во-первых, человеку свойственно не любить то, чего он не понимает, Семенов абсолютно был такой непонятный перец, то есть это абсолютно был уникум, то есть когда его имя через запятую упоминают с именами других писателей этого жанра, очень удивляюсь, потому что он совершенно вполне стоял и стоит особняком.
...когда заходишь в парфюмерный магазин, там так много запахов, что некоторые люди чувствительные, они хотят выйти сразу, это не значит, что там плохо пахнет, там пахнет очень хорошо, и дорого, но этого много, ту матч. Вот Семенов на многих давил, потому что его было много, он занимал все пространство, в котором он находился, этого человека невозможно было не заметить. Как он куда-то входил, было понятно, что вот он вошел, даже если он ничего не говорил... Нет, это был человек с потрясающей харизмой.
...он человек, который не боялся смерти. И человек который совершено не парился про свое здоровье, который там, ну, понятно, что в то время никаких фитнесов там и диет не было, но были люди, которые берегли как бы себя, и которые не берегли. И Семенов себя не берег совершенно, то есть он жил вот в полный рост совершено, то есть вот было ощущение горения. И от этого горения лично я ощущал тепло. Может, кого-то это обжигало, я не знаю, я был достаточно близко, как мне кажется, на каком-то этапе, но я ощущал тепло, я понимал, что этот человек горит, я завидовал ему... а что такое куча таблеток – это топливо, это такое же топливо для горение, как никотин, такое же топливо, как алкоголь, как кокаин, все что угодно, каждый выбирает себе топливо, это нормально, горение не бывает без топлива.
...всегда колбаса и бутылки там были, но пил он очень сильно и вот, по моим воспоминаниям как-то было ну вот странно, чтобы не пить, потому что у него по-моему сталинская была методика. То есть, он понимал, что человек, когда он пьян, ну, совершенно вот в скотском состоянии находится, что у пьяного на языке, то у трезвого на уме, он понимал, что отсканировать человека лучше на самом деле, напоив. Тем более, говорили, что у него ГБэшные порошки, которые позволяют не пьянеть, там когда выпиваешь, может быть, но он хорошо держал по-комсомольски… вот это. То есть, в принципе, да, у него упивались там люди, сильно, ну, то есть вот ну сильно типа до утра, вот так вот с вечера и до утра и там утром типа спать весь день, потом два дня чай и ванна - отходняк... вот у меня здоровья не хватало, чтобы идти с ним эти дистанции. Он был таким вот пьющим человеком. У него совершенно такой был подход отечественный.
...после того, как Семенов ушел из жизни, я достаточно часто общался с людьми, которые его знали и знали возможно лучше, чем я и у меня иногда возникало ощущение, что я с другим человеком общался, потому что Семенов, как и вообще многие люди, может быть, как все, он к тому или к другому человеку разворачивался той или иной стороной. Поэтому я знал человека, которого очень уважал и очень любил и люблю, и наверное у него была масса каких-то недостатков, которых просто я не видел, потому что любовь слепа, как известно... Меня никогда не завораживал как бы статус человека, то, что это Семенов и это автор там «Семнадцати мгновений» и автор всего чего угодно, То есть, меня это не парило никогда, я в силу там журналистской профессии встречал самых разных людей, я знаю, что талант, во-первых, не облагораживает своего носителя, вот, а во-вторых, что люди социально значимые и добившиеся в успеха, они в жизни, как правило, ну не самая приятная компания. Ну, вот из своего личного опыта я так вот выношу. А Семенов меня покорил совершенно не тем, что это Семенов, а вот какими-то .. ну, вот то , что называется харизмой, что из него перло, что я понял, что это совершенно необычных человек, это мои ощущения, может быть, кому-то он казался совершенно ординарным, банальным перцем, который написал очень много текстов. Но мне казалось, что это совершенно какая-то глыба и что за чтобы он не взялся, у него бы получилось просто он выбрал для себя этот путь... Вот есть писатели, есть журналисты, есть художники, есть бизнесмены, есть аппаратчики, а есть Семенов. Семенов он был как бы сам по себе, такой вот уникальный жанр.
Андрей Кончаловский: Он был для меня героем...
Лев Дуров: Он плакал и сочинял телеграмму правительству...
Борис Жутовский: Однажды Юлька притащил пистолет... У отца, наверное, стырил...
Игорь Клебанов: У него на двери с внутренней стороны записочка была приколота: Вор! Здесь живет автор Штирлица. Ты здесь ничего не найдешь, а тебя найдут быстро. Твой Юлиан Семенов...
Ольга Семенова: Он обращался с нами, как с равными. Он считал что дети - это маленькие взрослые...
Евгений Додолев: Он реально писал очень много и очень быстро, с такой скоростью, как человек говорит...
Софья Вайнер: Он настолько играл первую скрипку, что второй не было...
Дмитрий Лиханов: Со всеми произошли трагедии. Плешаков был первым, потом Семенов, потом Артем Боровик...
Виталий Бояров: Через две недели приходит Юлиан и говорит - все, роман написал...
Александр Кармен: Он прикасался к этим местам, где жил Хемингуэй, как к святыне...
Мария Арбатова: У него был легкий такой налет внешней разведки, который придает мужчине особый шарм...
Василий Аксенов: Он никогда не был стукачом. Он не предал никого из своих товарищей...
Аркадий Вайнер: Мы с братом называли его "атомный"...
Генрих Боровик: Он был очень талантливый и работоспособный до невозможности...