...У этого фильма такая наивноя-наивная история. Один человек, серьезный такой человек, вдруг решил, что в Америке ихние продюсеры бегают с фонарями в поисках русского документального кино, ну то есть документалки на российские темы. И он подрядил группу товарищей подписаться под флагом (не в ведомости на зарплату), и под этим флагом штурмовать американскую телевизионную канализацию. Люди собрались тоже серьезные, глупые вопросы типа а кому-что-почем не задавали, сомкнули ряды и поперли. Решили, что для затравки америкосы схавают два полотна по 26 минут, а уж там, блин...
Так появились фильмы, сначала "Мария Котлярова", а затем - "Мурландия"
Еще тепленькие кассеты-мастера отвезли на самолет и помахали на прощание ручкой. Потом из-за бугра были корреспонденции типа "показали на собрании каких-то ихних ветеранов - все в восторге!" или "студенты какого-то-там-университета закидали нас вопросами, резонанс офигенный!" ну и в таком духе. А у продюсеров в их фонарях, наверное, все батарейки кончились... Короче, где-то разминулись с ними. Вобщем, банальная история...
Собственно, о фильме. Мария Котлярова, наша героиня, долгое время играла в театре Михоэлса. Она рассказала нам много интересных вещей об этом легендарном человеке, о себе - и все это, как ни крути, на фоне ХХ века...
Из интервью Мирии Котляровой
...Я родилась в маленьком местечке, еврейское местечко Екатеринополь. Все разговаривали только на идиш. И украинцы, русские, которые жили вокруг, они тоже разговаривали, многие из них разговаривали на идиш... ...Ну меня вообще называли «артистка». «Вот идет артистка» - это взрослые люди меня так назвали, а в школе конечно, я много очень выступала, всегда на каждом празднике... «Дорогие товарищи! Я,- так мне было сказано, - я поздравляю всех с праздником великого октября! Уже там столько –то лет, я не помню, 5 или 6 лет, пролетариат в одной шестой мира государством управляет пролетариат!»- вот такие вот слова были. Конечно, после этого что я сказала, были бурные аплодисменты. И я спустилась с лестницы и одна какая-то женщина подошла, знакомая конечно, все знали друг друга, и сказала: «Девочка, какая ты молодец, какая ты молодец. Ты хорошо сказала. Ты, наверное, очень голодная, на тебе кусочек хлеба». Тогда в те годы, представляете? Вот так, это был 25-й год...
...одна из подружек сказала, что я должна быть актрисой обязательно, она считала, что у меня особый талант. И дала мне адрес еврейской театральной студии. И я пошла туда, подала документы и тут началась, началось волнение... Меня вызвали только на пятый день. НУ конечно в первый раз, первый раз, народу было очень много. Подошли студенты третьего курса, они уже были как-то на ногах, они ходили как большие актеры и один мне сказал: «Вот сейчас придет Михоэлс и сразу начнут». И вдруг открывается дверь и на площадку и буквально влетает, мне казалось что он, что он высокий, я не видела, что он маленький, крупный человек, такой широкоплечий, большой лоб Сократа и такие черты лица, которые я раньше не встречала... и пошли такой небольшой зал, но набились очень много народу, и студенты, которые учатся и те, которые должны сдавать. И вот четыре дня я ждала, я думала, что 16-ти летних вообще наверное не возьмут, и волновалась я ужас как, сердце вот так вот... Но я прошла. И вот здесь началась новая жизнь, совершенно новая, интереснейшая...
....А, вы знаете, о том, что бросали листовки во время войны, Гитлер, бросали листовки: «Уничтожить этого жида Михоэлса!» Это Вы может быть слышали, Михоэлса и еще Галкина, это был потрясающий поэт, вот, и особенно Михоэлса. И вдруг, вызывают Михоэлса, мы были тогда в Ташкенте, его вызвали сюда и направляют как председателя антифашистского комитета в Америку. Вы же понимаете… Вы молодые все, Вы не помните как нас ненавидели из-за того что мы никого не признаем. Мы же самые лучшие, самые на всем, догоним, перегоним Америку, и у нас то хорошо. Я еще помню, во всех дворцах культуры было два щита: один слева, один справа. У них, у нас, эксплуатация, у них это и умирают простой народ. У нас- мы идем вперед, вся власть советам, народы. Это у них и у нас, поэтому нас так не любили там. И вдруг надо ехать туда. Сталин знал, что он делает, он знал кого он посылает- самого умного еврея и самого значительного, который может, действительно он был такой оратор, он так говорил, что вообще после него, когда он выступал здесь по радио или, или в воинских частях, где у нас бывали концерты. «Я начну свое выступление, я еще не знаю, что я буду говорить, это самая труднейшая роль, которую я вообще должен сыграть. Я начну с «Братья и сестры». Он так и начинал. Здесь в газетах писали: «Михоэлс находится там-то. Михоэлс и Фефер находится там-то». Но что он делает и как ему приходится? Он поднял всех на ноги, он поднял Цвейга, он поднял Фейхтвангера, Чаплина- всех знаменитостей, всех знаменитостей он поднял на ноги и они ходили на эти собрания и выступали. Рассказал Шагал, когда он приезжал в 73-м году сюда, что «Я,- он сказал, - Вы же понимаете, каких режиссеров я в жизни видел, какие постановки. Но такой режиссуры как Михоэлс устроил на митинге в Нью-Йорке, такого, - он говорит, - я еще никогда не видел. На этом митинге было более 50-ти тысяч американцев. Он выступил так, что на сцену побежал председатель всемирного конгресса, антифашистского всемирного конгресса Морис, Морис, выбежал на сцену и сказал после выступления Михоэлса, что наши братья и сестры там погибают, красная армия истекает кровью, мы должны открыть второй фронт. Он не, - так и пишет, - он не просил открыть второго фронта, он требовал, что это было не.. нет в возможностях даже Рузвельта. Он потребовал второго фронта.» И действительно, второй, в скором времени второй фронт открыли. И благодаря этому, Михоэлсовским речам там, стали приходить посылки и на фронт с теплым бельем, с питанием, продукты питания посылали, и самолеты, и мы получали, весь народ же получил здесь посылки с вещами и с едой. Этот бекон ходит как анекдот уже. Один случай я еще расскажу. Михоэлс выступил и после было очень много народу и даже не все сидели, зал был очень большой. И вдруг, после Михоэлсовского выступления женщина, пожилая женщина из задних рядов встала к проходу, бежит к трибуне. Все ужаснулись, что она хочет делать, что она хочет делать. Она вбежала на эту трибуну, а там президиум сидел за столом и покрытый скатертью, она схватила эту скатерть, сорвала, все думали, что она или сумасшедшая или что-то такое, что она делает. Она тут же бросила на пол, расстелила и сказала: «Я- бедная женщина, все ценное, что у меня есть в жизни, у меня дома ничего нет, все на мне. Это я все снимаю в фонд советской армии». Все она сняла, все что было на ней, все кольца и все что было не ней. «Дома, - она говорит, - у меня ничего не осталось». И после нее очередь была, все бежали, доллары полетели, и ценности полетели и все это не могло уместиться в этой большой скатерти. Он собрал 45 миллионов долларов, это известно по бумагам, это не то что я говорю...
...Вот в этом месте стоял гроб вот так вот, вот так в длину, и на возвышении на таком и по бокам по очереди стояли с двух сторон, возле прощались, прощались. А народ шел с площади Пушкина в четыре-пять рядов, они шли, мерзли, был страшный мороз, они друг к другу прижимались, все молчали, все молчали, боялись даже говорить. И вот так вот они шли... Здесь, за кулисами пел Козловский, играл Флиер, а Уланова, открыли кусок занавеса и Уланова танцевала «Умирающего лебедя». Вот этих, этих трех я знаю очень хорошо. Первый, это во время панихиды, с этой стороны, с этой стороны все выступали, Фадеев, который сказал. Как он начал, это я не могу: «Как неповторима его внешность, как неповторимы его внутренние качества»,- это я никогда не забуду эти слова... Стоял Завадский, задрав голову вот так вот, потому что ручьем слезы текли. Зускин не мог говорить, поэтому выступал плакал, рыдал, он не знал что его ждет то же самое. Вот так. Трое суток мы не выходили из театра. А скрипач на крыше напротив, маленький полуразрушенный домишка такой, развалина, там стоял этот скрипач и играл, играл все время реквием... Как будто его Шагал туда поставил, Вы понимаете, вот так было...
НАД ФИЛЬМОМ РАБОТАЛИ:
Автор сценария
Марина Швыдкая
Режиссер
Саша Пасечный
Операторы
Дмитрий Панов
Кирилл Нерсесян
Звукорежиссер
Игорь Шмелев
Музыкальный редактор
Ася Сахарова
Монтаж
Дмитрий Панов
Текст читала
Людмила Полунина
Производство «play-Video production»